Филип Фармер - Плоть [ Авт. сборник ]

В романе «Дэйр» Джек Кэйдж, подобно Ярроу из «Влюбленных», остро реагирующий на несправедливость юноша, жаждущий знаний и высоких чувств, тяготится невротической культурой поселенцев на планете Дэйр и едва не становится ее жертвой. Однако любовь к носительнице высоких нравственных идеалов P-ли, не принадлежащей к этой культуре и не признаваемой ею даже человеком, становится духовным источником его перерождения и помогает обрести цельность. Однако, Фармер далек и от идеализации культуры, находящейся в инертном равновесии с окружающей средой, поскольку, по его глубокому убеждению, человеческой натуре свойственна пространственная и информационная экспансия, а любой застой для нее — гибель.

Одним из наиболее характерных для творчества Фармера произведений является роман «Ночь Света», две части которого начинают и заканчивают цикл повестей о приключениях (скорее, злоключениях) Отца Джона Кэрмоди, некогда галактического злодея, в один прекрасный день (вернее, ночь) ужаснувшегося своим преступлениям и ставшего священником-миссионером неокатолической церкви. Спасаясь от преследующей его полиции, Джон Кэрмоди попадает на планету Радость Данте, находящуюся вне юрисдикции галактической федерации, как раз в тот период, когда на ней происходит так называемая «Ночь Света» — периодически наступающее природное явление, обусловленное необычными магнитными бурями в фотосфере солнца этой планеты. Сопровождающее эти бури электромагнитное излучение каким-то образом влияет на человеческое подсознание, материализуя таящиеся в нем образы, «пробуждая зверя, обитающего в темных пещерах нашего разума, а так же дремлющего там Золотого Бога». Говоря проще, «Радость Данте — это планета, где исполняются сокровенные желания», и где психика выворачивается наизнанку. Для Кэрмоди, человека, жаждущего могущества и власти, эта Ночь предоставляет возможность осуществить свои самые необузданные фантазии, заключающиеся в том, чтобы убить Бога, опекающего эту планету, и эта же Ночь провоцирует его повторить свои тягчайшие преступления в самых кровавых подробностях, тем самым дав импульс к пониманию того, что он сам стал жертвой совершенного собой. Конечным результатом этого мучительного осознания своей жизни становится раскрытие саморазрушительной природы чинимых им насилий, созидательного потенциала внутри себя и глубокое раскаяние, которое долго и тщательно им в себе подавлялось.

Исследование двойственной природы извечной сокровенной мечты большинства людей об осуществлении желаний, начатое в повести «Божье дело», продолжается в романе «Плоть», где это осуществление бумерангом возвращает к пониманию общества как тюрьмы, бывшего лейтмотивом повести «Влюбленные». Не выдержав тяжести возложенной на него роли, восстав против жестоких обычаев своих собственных потомков, Питер Стэгг гибнет в борьбе за свое освобождение, ибо ничто не может принести удовлетворение нормальной человеческой личности, если оно навязано извне или даже является внутренним физиологическим принуждением. Поэтому в целом ряде произведений Фармера можно проследить еще один мотив — мир как тюрьма вдохновляет героя, не потерявшего цельность своей натуры, и на подвиг сродни прометеевскому, а уж автору не занимать фантазии для создания таких миров и таких ситуаций, благо современная действительность и сама не скупится на таковые.

Эти же идеи вплетены в ткань романа «Шиворот-навыворот», но самое яркое воплощение получают в серии «Мир Реки». В романе «Шиворот-навыворот» герой (скорее, антигерой), живущих вместе с тысячами других несчастных внутри вращающейся огромной сферы размером с малую планету, пытается выяснить, кто создал эту вроде бы загробную жизнь и с какой целью контролирует этот мир, а заодно понять, является ли это место адом или чистилищем. Для этого он предпринимает почти что дантовское путешествие по канализационным системам этого мира к его наружной оболочке и обнаруживает, что находится внутри искусственно созданного планетоида где-то в далеком космосе. Однако это открытие приводит к постановке еще большего числа вопросов и догадке, что все это создано никаким не богом, а «Бессмертными» — расой технологически развитых инопланетян, которым под силу создать не только планету, но и искусственные человеческие души, и что это не загробная жизнь, а этап, предшествующий рождению, где душам предназначено познать природу добра и зла и тем самым приобрести начала нравственности.

Действие «Мира Реки» — эпопеи, состоящей из семи рассказов и ряда повестей — разворачивается на искусственной планете, где небольшая группа скорее всего все-таки людей будущего, обладающих практически всемогуществом, но не всеведением, и называющая себя (какая ирония!) «этикалами», ставит поражающий своим беспредельным цинизмом садистский эксперимент над всеми людьми, жившими от начала времен и до конца XX столетия, воскресив и расселив их на берегах реки, длиною в сотни тысяч километров, многократно опоясывающей всю планету. Борьба ряда героев эпопеи (кстати, среди них есть конкретные исторические личности) за выяснение цели этого эксперимента смыкается с борьбой одного из отступников из среды «этикалов», понявшего всю низость подобного отношения пусть хоть и к искусственно созданным существам, но обладающим разумом, душой и свободной волей. Однако, как и в ряде других произведений, основной пружиной сюжета становится поиск как самоцель. Для Фармера, собственно, важной является не конечная цель этого поиска, а свободный дух личности, не желающей мириться с навязанным ей окружением и правилами игры, и любыми средствами пытающейся высвободиться из-под принуждения, в каких бы благах целях оно не применялось.

Следует отметить, что для творчества Фармера характерно наличие, наряду с проблемными произведениями, большого количества чисто приключенческих романов, действие которых разворачивается в так называемых «карманных вселенных», переходящих из одной в другую, романы «Одиссея Грина» (1957), «Языки Луны» (1964), «Врата времени» (1966), «Пробуждение каменного бога» (1970), «Последний дар времени» (1972) и некоторые другие.

Нельзя также не отметить весьма характерную для Фармера черту, весьма редкую в американской фантастике — добродушный юмор и мягкая ирония, с которой автор относится к своим героям, блестящая способность пародировать самые различные жанры так называемой «массовой литературы». Такие элементы хорошо прослеживаются и в романах «Плоть» и «Дэйр», и в цикле повестей об Отце Кэрмоди, и в повести «Божье дело» — однако наиболее ярко они проявились в цикле романов о незадачливом частном детективе Гарольде Чайлде. «Облик зверя» и «Взорвано!» (пародии на детективы и порнографию), «Там, по ту сторону…» и в тематически к ним примыкающем романе «Неслыханное пиршество» (пародия на литературу о сверхгероях типа Тарзана). Его увлекательные буффонады не следует принимать слишком всерьез, ибо автор во всех вышеназванных романах настолько увлекается возможностями, которые предоставляет ему пародирование, что сам забывает о своих первоначальных намерениях и заставляет забыть о них и читателя, увлекая его игрой ума и блеском воображения, в результате чего задуманное как пародия начинает представлять известную самостоятельную ценность.